Сегодня год, как дедушки не стало.
С утра мне написала мама, сказала, что он в реанимации. Потом мы сидели на кухне с Васюхиной, смотрели на заснеженное Зюзино и пили вино. А потом дедушки не стало. И мы сидели уже в Кыштыме, я, мама, тетя, бабушка. Казалось, что он в соседней комнате, лузгает семечами и не ввязывается в наше, женское. А на самом деле мы сидели осиротевшие.
Пожалуй, самое жуткое, что я когда-либо видела, это как вечером в феврале на кладбище разжигают костры, чтобы земля растаяла наутро под свежие могилы.