Так получиллось, что я - существо неловкое, истеричное и суетливое. После того, как в Дюссельдорфе у меня украли телефон и я неделю бродила в тлену, оказалось, что у меня есть друзья. Один из друзей, МегаВадик, который похож на большого плюшевого мишку, одолжил мне свой гостевой айфон на неопределенный срок. Просто потому, что он у него был. Благодарность моя была беспредельной, счастье - безграничным. До тех пор, пока я не стала бродить по Лондону в пьяной истерике по поводу работы. Гуляла я, гуляла, увидела зеленую будочку, захотела ее сфотографировать, уронила телефон и разбила ему экран. Стыду моему не было предела. Я начала суетиться. Заказывать отвертки, смотреть инструкции, мутить экраны и проклинать себя.

Всю субботу, 7 часов подряд, Д. разбирал и собирал айфоны. Разборка и сборка айфона - дело муторное и кропотливое, требующее концентрации и усидчивости. Там воистину ювелирная работа, куча мелких винтиков, которые нельзя перепутать, всякое. Сначала я, конечно, как девочка взрослая и самостоятельная, хотела разобрать и собрать свой айфон сама. Но Д. решил, что сначала следует разобрать и собрать его телефон, дабы удостовериться, что это в принципе возможно и мы не разломаем до конца телефон МегаВадика. Д. разобрал телефон. Новый экран не подошел, так как намученные мною экраны оказались для 4го айфона, а у Д. - 4с. Д. собрал телефон. Д. передохнул и разобрал мой телефон, даже не спросив меня, как взрослую, самостоятельную девочку, не хочу ли это сделать сама. Поставленный экран, вроде, хорошо сел. Д. собрал телефон. Телефон включился и радостно показал белый экран. Д. разобрал телефон. Второй экран, вроде, тоже нормально сел. Д. собрал телефон. Телефон включился и радостно показал черный экран. Я начала впадать в апатичную истерику.

Пока Д. разбирал и собирал телефон в последний раз, вместо того, чтоб нервничать или хоть что-то говорить мне о том, что я, дурочка, хреновые экраны добыла, он успокаивал меня. Потому что я сидела, глотала слезы и занималась вялым самобичеванием. Что я за человек за такой, ныла я. Я - именно та телка, которой нельзя доверить свои вещи, потому что я ломаю все, до чего дотрагиваюсь, сокрушалась я. Это ужасно, теперь Вадик перестанет мне доверять, плакала я, ведь нельзя доверять людям, которые берут твои вещи и ломают их. Д. сидел, методично разбирал телефон на винтики, размером с ушко иголки, и успокаивал меня. Это, Аня, всего лишь труба, говорил он. Если бы ты, Аня, была Вадиком, как бы отреагировала ты? Явно не так, как ты реагируешь сама. Эй, ну что ты, не расстраивайся. То, что тебе стыдно, это хорошо, но стыд он - как обида, парализует.

Вечером, с жутким опозданием, мы пришли на шашлыки. Я была настроена на признание и раскаяние.
- Вадик, - сказала я Вадику, после того, как мы вдоволь наобнимались. - Мне нужно тебе кое-что сообщить, приватно.
Мы отошли в сторону от общего веселья, я достала из сумочки разбитый телефон, показала его Вадику и смущенно сказала:
- Вот.
- Ути господи, - сказал МегаВадик и обнял МикроМеня так, что я заболтала в воздухе ногами и минуты три просила его поставить Богданову на место.
А потом я весь вечер всем рассказывала, как Д. героически разбирал и собирал айфоны.

Я не ощущаю безнаказанности и вседозволенности, конечно. Телефон Вадику я верну в первозданном виде. Но люди относятся ко мне лучше, чем отношусь к себе я. А истерики, судя по всему, являются вполне опциональными, а не необходимыми составляющими жизни.

Это довольно скучная история. Но у меня все хорошо. Об этом довольно скучно писать, но как же чудно в этом жить.