танка

****

Встречаю юношу,

Похожего на улыбку,

Которую

Трудно получить и

Легко потерять.

(с) Кэн Касугаи



****

Не люблю

Когда меня жалеют.

Припасенные

На зиму яблоки съедены,

И все-таки еще зима.

(с) Токоё Фудзии



****

Белый туман

Течет в траве

По ночному саду...

Велосипеда тощие

Вымокли крылья.

(с) Кимихико Такано





Сходила, блин, за хлебушком.

Вернулась с полной сумкой книг. На меня набросилась дикая палатка.

Моя глубокоуважаемая сожительница по имени Оксана сведет меня с ума. Это не человек, это стихийное бедствие.

Я знаю эту замечательную женщину с очень нежного возраста. Она постоянно напоминает мне о том, что она помнит, как я в клетчатом сарафане ездила во французскую школу. Она вообще постоянно мне обо всем напоминает, потому что она никогда не замолкает. Ни-ког-да. Она врывается ко мне в комнату в любое время суток, садится на краешек кровати и начинает говорить. Если учесть, что с ней еще приключилась какая-то ярковыраженная любовь, то пространства для развернутого монолога остается масса. Когда она не разговаривает со мной, она громко разговаривает по телефону. Или громко слушает Бетховена. Постоянно.

Ее ярковыраженная любовь не разговаривает по-русски. А примечательная женщина Оксана не разговаривает ни на одном языке, кроме русского. Поэтому я вынуждена оказывать ей скорую лингвистическую помощь, в любое время суток. Ибо если я ее не окажу, примечательная женщина Оксана сломает дверь, разнесет дом, перебьет всю посуду... но не умолкнет.

На самом деле, мне интересно, как она при патологическом монологе умудряется работать в Ленинской Библиотеке.



Хорошо, что в доме нет топора. Потому что в данной своей жизненной ситуации, я очень хорошо понимаю Раскольникова. Очень.



Может быть, однажды, когда-нибудь, я посплю. Вероятно. Но я в это уже слабо верю. При упоминании острой нехватки сна, примечательная женщина Оксана устало говорит:

- В гробу поспишь.



Видимо, да. И очень скоро.

Странные люди из интернета вне интернета еще страннее и интереснее.



Часов в 10 утра Фигня стояла под памятником Маяковскому. Маяковский молчал. Сначала Фигня тоже молчала, подпирая Москву оранжевыми платформами. И размышляла:

"Интересно, я уже перешла из состояния непонятной хиппи в состояние престарелой хиппи?"

Маяковский не ответил, а спросить вслух Фигня не решилась. Она, правда, робко поставив плеер на паузу, всмотрелась в памятник, и сказала:

- Дядя Вова. Я Вас очень люблю. И я смогла бы.

Обычные люди, которые не из интернета и поэтому стояли под памятником тоже, быстренько самоутилизировались и пошли дальше азартно похмелятся.



Я очень нелепый предмет. Я видела кафе под названием "Воск". Оно долго и упорно называлось "Кафе Моск" и меня это очень радовало. Потом я решила, что "Москва" - это однокоренное слово.



Мальчик админ ушел на "технический перерыв". К нему пришли два другана, он технично выставил табличку и растворился в воздухе. А я, на самом деле, случайно вылезла сюда, какой-то очень преднамеренной случайностью.

Дело в том, что я вас очень люблю. И мне очень хотелось вам об этом сообщить.

Вы очень замечательные, и пиксельные и, особенно, реальные.

Я не могу читать u-mail.

Если от меня требуются ответы на вопросы, то пишите либо на [email protected], либо смски

Москва, как оказалось - резиновая. А Фигня не железная.

Сегодня утром мне было очень интересно, кто я, где я и во сколько. Потому что три страны, несколько часовых поясов и полная потеря всех ориентиров. Потом я поспала в электричке, покурила на вокзале, потерялась в метро, застряла каблуком в асфальте и не могла купить сим-карточку. А потом я благополучно забыла, что, вообще-то, у нормальных людей воскресение. И утро. А по утрам в воскресение люди что делают? Спят.



Короче, я конкретно понаехала. Плотно так. Хожу, открыв рот, пошатываясь как настоящая деревенщина. Никого не знаю, ничего не знаю, понимаю тоже не особо.

Хочу выгуливаться. А одной - страшно. Так что звоните:



916 718 9149



Буду рада-рада-рада.

Живу в условиях какого-то псевдопоезда. А еще здесь очень жарко.

Народная забава: найди Фигню.

Сегодня был хороший день.

В конце этого дня я сидела на обочине и подписывала контракт. А мне говорили, какая у меня красивая подпись.

Что-то я сегодня в ударе.

Откладываю книжку, чтоб спуститься на кухню и добыть ужин. И, не долго думая, открываю винамп, чтоб поставить книжку на паузу.

Однажды, до того, как истечет моя американская виза, у меня будет немного денег. И тогда я сяду в серебристый самолет и полечу в Нью-Йорк. В Нью-Йорке я посмотрю все то, что обычно смотрят в Нью-Йорке, а потом я куплю себе подержанный форд, черный платок в белый горошек, и поеду. И буду ехать долго-долго. Совершенно одна. Буду смотреть то, о чем слагались любимые песни и книги. Буду ехать, курить, и слушать много-много разных песен, от Bee Gees до Yeah Yeah Yeahs. И Дилана буду слушать, и CCR, и Death Cab, и всех-всех. Посмотрю, что значит “life in Massachusetts” и какая она эта “sweet home Alabama”. Доеду до Миссури, передам привет Тому Сойеру. По Канзасу проеду, поищу Элли. Увижу, о чем писали великие и любимые. Куплю настоящую, правильную шляпу. Выпью в New Mexico… И, месяца через два, продам подержанный форд, сяду в серебристый самолет где-нибудь в Калифорнии (отыскав перед этим Твин Пикс, естественно), и со спокойной совестью улечу. Навсегда.

Мечта у меня такая, дурацкая. У меня их много, но эта уже превращается в навязчивую идею.



Сегодня на редкость задумчивый день. Очень подходит для бессмысленных записей. А сейчас я буду читать Ahdaf Soueif, ибо она прекрасна, и тоже задумчива.

Весь вчерашний день прошел в ожесточенных дебатах с подсознанием.

- Бегом! – командовало подсознание.

- Но… - робко возражала я.

- Я сказало бегом!

Нет, меня уже не смущает тот факт, что я ругаюсь с собственным подсознанием. Меня уже даже не смущает тот факт, что подсознание обычно одерживает надо мной победу. Просто оно порой выявляет во мне какие-то покрытые мраком и пылью качества. То есть, скорее, недостатки.



Началось все с того, что подсознание приснило мне платьишко. Белое такое, с кармашками. Из таких кармашков девочки в советских мультиках доставали конфетки. Что я с этими кармашками делала во сне, я не помню, но проснувшись, я поняла, что платьишко мне не хочется, нет. Оно мне необходимо. Ну и принялась я бегать по городу, разбрасывая конечности в разные стороны и стараясь не чихать на случайных прохожих. В магазинах я подходила к разным платьишкам, трогала их и задумчиво прислушивалась к зову дремучих инстинктов. Дремучие инстинкты морщились и говорили “нет, не оно”. А потом я его нашла. Да, с кармашками. И подсознание счастливо успокоилось.



Теперь я лежу и мне интересно. Во-первых, что я буду делать с белым платьишком в Англии, где постоянно дождь, слякоть, грязь и холодно? Во-вторых, что я вообще буду делать с белым платьишком? Я в нем вся такая воздушная, как ангелочег, блин. Это настолько мне не соответствует, что стоит задуматься о собственной рациональности.



Я взрослый, разумный человек. При температуре я уже сколько дней лежу дома, не брежу, не бегаю, и не страдаю навязчивыми идеями...