Баш сегодня как-то особенно хорош...

В распространении заразы виновна  Предиката

У меня будет хороший год. У меня будет хороший год. У меня будет хороший год. У меня будет хороший год. У меня будет хороший год.
Я сказала!
Никто не хочет засыпать в сточной канаве. Просто иногда там удобнее всего.

Такое впечатление, что декабрь я про(пере)жила в состоянии анабиоза, без собственного участия в окружающей действительности. Близость странного 2008 года ощутила лишь прочитав в ленте избранного фразу о том, что до Нового Года осталось три дня.
Чуть не упала со стула.
Хочу перестать болеть, сменить работу, покушать и выспаться. Это все - из разряда мечтаний.

Пусть повисит пару дней.

Кармическое обострение обострилось.
Для одного дня - пожар на работе, потерянный кошелек (с паспортом, студенческим, карточками, кредитками и билетами в Лодон) и малолетние гопники, закидавшие окна дома яйцами, это как-то многовато.
Я в шоке. Всю трясет. Хочу виски.

Разбивает на осколки, которые зависают где-то чуть выше уровня крыш и слепят потайные закоулки. Дух захватывает. В плен. Ломка переломных моментов – явные токсикоманы, с расширенными зрачками, танцуют босыми ногами на крайностях. Ощущение вопиющего счастья когтями прорывается сквозь воздух и разрывает подушку на клочки по утрам. Утыкается мокрым, холодным носом в самую серединку ладони и хочется этими руками свернуть суставы всем возможным метафизическим горам. Заклеить порванные обои нечитабельными списками, стрелочками, графиками, и глотать красоту, глотать залпом, чтоб стекала по стенкам глотки, и лишь открывать и закрывать рот, как золотая рыбка. Подушечки пальцев скрывают сияние, забвение и что-то важное. Что-то, что должно отскакивать от страниц и клавиш как крупные капли дождя. Они прыгают, как каучуковые мячики и запрыгивают в глаза. И я не могу себе объяснить, что во мне просто стало слишком мало места, я скукожилась как недокормленный желудок и просто не успеваю все переваривать. Каждую секунду, в которой скрыты сотни шагов, слов и соприкосновений. А ведь надо лишь дорожные тапочки и бежать далеко-далеко, сбивая ноги о мостовые, отталкиваясь от стен, карабкаясь вверх по небоскребам, прижимаясь щекой к сверкающим стеклам. И, в конце всего этого, уткнуться вдруг в кого-то большого и доброго, чтоб сжаться в маленькую зеркальную каплю и чтоб полностью, совершенно, было не видно за широкой спиной. И чтоб по макушке сильной рукой и безотносительно, снисходительно: “Все хорошо”.

Пульс в висках стучит дятлом: “Что со мной? Что со мной?”
И мир такой невероятно пронзительный.

Я, по сути своей, стала невероятно скучным человеком.
И пишу о вещах соответствуиющих.
Это я все к тому, что живешь себе, бывает, живешь. Думаешь, мечтаешь, амбиции выращиваешь... И тут прекрасный преподаватель, даже не преподаватель, а Учитель, смотрит на тебя поверх очков. Даже не по-отечески смотрит, а как-то почти по-братски. Смотрит, и говорит:
- Анна, Оксфорд или Кэмбридж для тебя это академический суицид.

Аня!
Алена!
м?!

Я такая нормальная, что дух захватывает.
Гражданская позиция уступила место позиции артистической. Я действительно сорвалась и уехала в Лондон, но только ради того, чтоб посетить концерт знакомой группы в стареньком, перестроенном театре. Живая музыка обладает интересными свойствами: от нее либо хочется выковырять себе уши, лишь бы не слышать эту гадость, либо она проникает внутрь и начинает мною двигать, без какого-либо моего на это влияния.
На этот раз было второе либо. И, как обычно, звон в ушах, и мир мелькает как-то по-другому, потому что он, мир, не знает об этих всех неформальных течениях и пересечениях.
Люблю ночные дороги. Особенно когда багажник под завязку набит разным оборудованием. Помогая его складывать, я очень старалась не думать о том, как это по-детски круто: вот она я, с гитарой, а вот я с басом, а вот я слушаю то, как группа обсуждает с менеджером заведения гонорар. А вот я на переднем сидении, слушаю творческий поток сознания и смотрю на встречный поток машин, как бы косвенно причастная к чему-то большему, чем моя маленькая никчемная жизнь.
Люблю слушать. Чертовски люблю слушать людей, которым есть, что сказать.
Люблю, когда подвозят до дома.

Вошла в пике. Вышла из ступора. Захотела поехать в Белфаст и поеду, не отвечая на дурацкие вопросы типа “А зачем?” Те, с кем хочется об этом говорить и без этого все понимают. Остальные все равно не поймут.
Парень с работы обещал одолжить бас гитару на неопределенный срок. Коллекция ворованных стаканов пополнилась на еще один примечательный экземпляр. А казалось бы, у меня очень маленькая сумочка.
Лондон – паук. Правда, чертовски обаятельный. И жизнь, собственно, налаживается. У меня есть много разноцветных шарфиков, полная голова бреда, куча амбиций и полнейшее отсутствие каких-либо планов.

- Что ты будешь делать, когда получишь диплом?
- Умру с голода.
- А серьезно?
- Нет, ты не понял. Я серьезно. Умру с голода.

Собственно, стоило, наверно, предложить ребятам чашечку чая. Только у меня в доме кавардак и сосед сидит в халате на диване, обсуждает сам с собой проблемы философии.
А на их концерты я ходила и буду ходить, только потому что в их репертуаре присутствует фраза, которую я свободно переведу примерно так: “мы согласимся с вашими этическими планами об отравлении всех одиноких. Не останавливайтесь, пока не останется совсем никого”.
Они очень позитивные, на самом деле. И, однажды, я продам их диски за много денег. И, может быть, не умру с голода.