Моя прабабушка Шура была медсестрой в войну. Хрупкой женщиной была. Таскала на себе раненых, оперировала в вагонах, была ранена сама. Выжила и жила очень долго.

Я помню, как она грела кирпичи на газовой плите и клала их с собой в кровать. А еще я помню, как она заливисто пела про валенки и плакала, от счастья плакала, вспоминая День Победы.

Мой прадедушка Толя был машинистом в войну. Аристократических был кровей, что тщательно скрывалось. Водил поезда сутками напролет. И он выжил, и он жил очень долго.

Я помню, как он сидел на кухне и «клевал» еду вилкой. Быстро и по-деревенски он кушать так и не научился. А еще я помню, как он танцевал. До самой смерти танцевал.

А еще я помню, как во время нашего проживания в Будапеште, на памятниках сбивали и закрашивали имена Русских солдат.

А сколько их еще было, таких вот людей, ничем не примечательных, которые общими усилиями привели нас к победе и подарили нам ту жизнь, которой мы живем сейчас? И пока они живы сами и жива память о них, пусть никто не смеет говорить мне, что все было зря и необоснованно. Пусть стоят лидеры 54х стран под бывший гимн Советского Союза…

Я люблю свою страну и иногда, редко, правда, ею горжусь.

А я сидела, и смотрела концерт на Красной Площади. И плакала. Из-за того, что ветеран, сидящий рядом с ВВП хлопал в ладоши под «Катюшу», но когда его показала камера – смутился и перестал. Из-за того, что у Людмилы Путиной такая дебильная прическа, такой истерический цвет волос и такая показушная шуба. Из-за того, что так много пели под фонограмму… А еще я плакала из-за того, что мы помним, празднуем, и еще умеем создать праздник, рядом с которым Афинская Олимпиада – фигня без большой буквы.

Я хочу сказать спасибо ветеранам, за то, что мой брат может спокойно играть в войну по Властелину Колец, а не смотреть, как война убивает его семью и его самого. А еще, я хочу чаще гордиться своей страной.

Я не Гамлет, чтоб говорить монологами.

Сидели. Гитара у стены, вино в бокалах, Скраббл на столе.

Русские эмигранты бывают двух типов: те, которые бежали вопреки себе и те, которые вышли с высокоподнятым носом, в надежде отмыться от грязи. Я себя отношу к первому типу. И это больно. Эта глупая, бессмысленная любовь к своей родине, над которой так приятно насмехаться.

Скоро 60 лет Победе. Смотрела, как награждали ветеранов. Выступал дяденька. Математик. Его награждали первым. Завтра (или уже сегодня?) ему исполняется 100 лет. 100! Страшно представить, что пережил этот человек: Первую Мировую, 1917ый, Вторую Мировую, Сталина, Застой, Перестройку… И все это время он находил в себе силы решать свои задачи. Бодренький такой старичок – махал руками, говорил Путину, что у нас в стране не хватает квалифицированных преподавателей по математике. О чем я? Я о контексте.

Я вижу. Я вижу, что газета Herald Tribune запускает за два дня до 9ого мая серию статей о “Тени Советов над Европой”. Я вижу, как Буш пишет “В Центральной и Восточной Европе война ознаменовалась советской оккупацией и аннексией Эстонии, Латвии и Литвы, а также насаждением коммунизма”… Может, в какой-то степени, это правда. Скажу только, что по моему скромному мнению, если бы Прибалтика не была освобождена от Нацистов, им бы было гораздо хуже. Я понимаю свободу слова, я понимаю свободу мнения. Но зачем перед юбилеем Победы? Зачем так нагло вытирать ноги? Зачем столько грязи? Разве плохо, что так яро воевали на восточном фронте?

Я беру гитару, неумело играю, очень плохо пою “как медь умела петь…”

Возникает дикая мысль: “Почему винят во всем именно Россию? Почему, допустим, не Грузию. Ведь именно Грузия породила Сталина и Берию. И именно они убили миллионы людей…” Я ее отгоняю. Абсурдно, не честно, чересчур эмоционально. Возникает следующая мысль: “Да они там сидели, кусали локти, пока бомбили Великобританию. Ждали. Сами сделать ничего не могли…” О прибалтах в данном контексте я стараюсь вообще не думать, потому как считаю, что лучше о человеке не думать совсем, чем необоснованно думать о нем плохо. Хотя… Необоснованно ли?

И дело даже не в войне. Это – один из симптомов. В любом разговоре на серьезную тему я чувствую, будто меня ударили по лицу. Я моментально становлюсь коммунисткой, чуть ли не воплощением Сталина. Я моментально в ответе за все, от погромов, до убийств в Румынии в 1991. Я алкоголик на генетическом уровне. Я убила кучу народу в Гулагах. Я насиловала немецких женщин. Я не имею права на мнение. Раньше были возгласы в спину “Горбачев спас мир!” Переросли. О меня вытирают ноги, открыто и безнаказанно. Так принято уже давно, еще до моего поколения. Есть даже такое выражение: “token Russian” – в ответе за всю державу. И, да, обычно преобладает здоровый космополитизм и его толерантность. Но чуть мое мнение касается какой-либо солидарности со своей родиной – я вновь изгнанная. Практически загнанная.

Да, были погромы, и гулаги, и голод, и чистка, и… Да все было! Этого нельзя отрицать. Но зачастую это касалось нашего государства, и было плодом сознания больных людей. Но разве можно отрицать, что мы что-то да подарили мировой общественности? Разве можно меня упрекать лишь в том, что я родилась Русской и ею осталась? Особенно сейчас.



Вероятно, это смешно. Не спорю. Но в этом смысле я совершенно непреклонна.

А на самом деле, все гораздо больнее и гораздо эмоциональнее, но звучит это слишком пафосно, когда я об этом говорю. Не умею я говорить таких слов.



А еще мне снятся сны о том, как я приезжаю к себе на Урал, захожу в магазин и понимаю, что не помню Русского. А просыпаюсь я в слезах. Дикость, да? Но, боже, как страшно… Как же это страшно!

Подло, но случайно, подслушала разговор между мамой и Наташей.



Мама: Если она плохо сдаст экзамены, то никакого ей вуза. Прямая дорога в МакДональдс.

Наташа: Еще не известно что лучше. С ее характером она за год до топ-менеджера дорастет.



Потом они меня заметили, и я притворилась, что мимо проходила, шла за чаем. Точнее я за чаем и шла, но мне пришлось делать очень наивный вид. А вообще-то, интересно, что это у меня такое с характером? Может и правда наплевать на никому не нужное писательство и литературу...



А еще я недавно подслушала разговор между братом и его другом Санькой.



Санька: А у моей мамы есть одно достоинство: она не заставляет меня надевать пижаму на ночь.

Брат: А моя мама, когда ругается, орет не громко.



Тут было не до рассуждений. Я запнулась и обрушилась на пол в приступах дикого хохота. Дословно.

Самое интересное, что я никогда не подслушиваю специально. Просто когда я прохожу мимо, всегда говорят все самое интересное.

Вернулась!



upd: Не могу найти фотоаппарат. А без фотографий рассказа о поездке, скорее всего, не будет.

Блин.

upd2: Приехали... Оказывается, я достала фотоаппарат из сумки и преднамеренно положила его рядом с клавиатурой. Потом я об этом благополучно забыла и принялась снова искать его в сумке. А теперь я его нашла и долго вспоминала откуда он взялся... Хотела-было свалить все на мистику, но вспомнила и решила, что мне точно нужно поспать.

Трех Мушкетеров я перечитывала три раза.

Первый раз мне показалось, что произведение – героическое. Второй раз, что политическое. Третий раз, что гастрономическое.

На этот раз я решила заняться титаническим трудом: перечитать всех Стругацких. Поставить еще несколько точек над i в моем восприятии их произведений. Описывать свои новые открытия в этих мирах я, пожалуй, не буду. Просто я поражаюсь насколько многого я не понимала при первом прочтении… Хотя, я одинаково поражаюсь насколько многое я, все же, смогла понять.

Одно не изменилось в моем восприятии: мое отношение к эволюции Максима Каммерера. В «Жуке» и уж тем более в «Волнах» он совсем не такой, каким он был в «Острове». Помню, когда я впервые это читала, меня терзала горечь. Прочитав «Остров» и начав читать «Жука», я чувствовала себя, как будто потеряла кого-то дорогого, почти родного. Умом я понимала, что нормальные перемены, связанные с опытом и возрастом, но мне как-то не верилось, что человек может перемениться настолько. Перечитала еще раз. Горечь все еще присутствует, но теперь добавилось более глубокое понимание сути эволюции личности. Дело не просто во взрослении, дело еще и в Прогрессорской деятельности Каммерера, которая в романах упоминается лишь косвенно…

А меня понесло. Ведь ясно же сказала себе, что описывать свои новые открытия я не буду.

К нам в распахнутую балконную дверь залетел маленький воробей.

Отец носится по гостиной, приговаривая «Быстро уходите все отсюда, у меня важный телефонный разговор!»

Брат с другом носятся по комнате с криками «давайте его поймаем, посадим в клетку, и будем кормить из блюдечка!»

Мама носится за братом и его другом с криками «отстаньте вы от бедной птицы! Он же сейчас о стекло расшибется!»

Фигня носится по квартире с предсмертным криком «где мой фотоаппарат? Куда вы, черти, мой фотоаппарат дели?»

Собака бешено гавкает, прыгает по квартире и поскуливает, видимо, пытаясь сказать нечто вроде «да что вы все с ума посходили? Дайте мне его сожрать и дело с концом…»

И лишь сам виновник торжества тихо забился в угол, и неуверенно помахивает махонькими крылышками…



Впрочем, потом все вернулось на круги своя. Воробей был сфотографирован, пойман и отпущен на свободу. Тихая повседневная жизнь восстановилась.

А в среду я уезжаю на самый замечательный остров в Ионическом море.

Там умирала от туберкулеза самая прекрасная императрица Австрийская Елизавета (которую в мультиках теперь называют Сиси). Она действительно была прекрасной женщиной. Там стоит ее загородный дворец из чистого белого мрамора, в окружении кипарисов, садовых дорожек и прелестных скульптур Ахиллеса.

По некоторым приданиям, именно на этот остров, а не на Итаку вернулся усталый и постаревший Одиссей к своей Пенелопе. Я бы тоже именно сюда вернулась. Ну ее, эту Итаку. Здесь гораздо красивее.

А столица острова напоминает мне и Венецию, и Рим одновременно. Не мудрено, остров долго был под Итальянской оккупацией. То есть, когда вся остальная Греция звалась Турцией, именно этот остров звался Италией. Центр города изрезан узенькими булыжными улочками. А на улочках стоят замечательные домики с махонькими балкончиками, поручни которых вьются еще в том, венецианском стиле. Те жители острова, что постарше, еще свободно говорят по-итальянски.

На Пасху там просто волшебно. Это одно из тех зрелищ, что нужно хоть раз в жизни увидеть, почувствовать и понять…

Я буду гулять по узким улочкам, отбивать ботинками такт по столетним камням и чувствовать вокруг себя Историю, мудрость веков, умеренность, эфемерность человеческой жизни и свое ничтожество в этом мире. А еще я буду сидеть у кромки воды, слушать шум прибоя и родниться с любимой стихией.

К экзаменам готовиться не буду. Нафиг оно надо? Угу, вот и пофиг.

Да здравствует Керкира!

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

У некоторых в шкафу бывает скелет.

У меня в шкафу, помимо одежды, был обнаружен телескоп, который я считала без вести пропавшим.



Хорошая болезнь, склероз: ничего не болит и каждый день сплошные новости.