Ною23-го числа у меня награждение степенью магистра. Поздравления с отличием, мантия, шапочка с кисточкой и диплом на папирусной бумаге в рамке. Вот это всё.
Родители обещались, но не смогут. У брата экзамен в то же время, что и церемония. Антон взял отгул, но уже все уши прожужжал по поводу того, какие дорогие билеты на поезд и как я плохо всё это организовала. Точнее, не организовала. Не купила заранее билеты на поезд, не отложила (и не заработала) денег на празднование: "это как, не знаю, если твой друг выиграл нобелевку, но вручение будет проходить в привокзальной столовке, с липкими столами и сомнительными личностями".
Ситуация наглядно демонстрирует, что степень магистра - сомнительный вклад в свое будущее. Желания что-то торжественно получать нет никакого. Особенно учитывая, что однокурсники наверняка будут хвастаться своим трудоустройством, а я наверняка запнусь и упаду, когда мне надо будет выходить на сцену.
Но уплочено, что поделать.

Последнюю неделю почему-то очень много думаю об откровении и откровенности. О кровянном корне слова, о ритуале исповеди. Работает как кровопускание, или как пиявки. Болезненная откровенность и бытовое враньё - две стороны одной медали. Хочется одновременно оголиться и скрыться, чтобы оказалось, что вся эта тьма и боль, на взгляд другого человека - ерунда. Или так только хуже? Сколько можно разбрасываться собой, стыдиться себя и скрывать себя? Зачем это надо? Зачем я об этом думаю?

Сначала была финальная сцена "От заката до рассвета". Я не знаю, почему я раньше его не смотрела. Сет, щурясь от солнца, со своей этой харизматичной сединою на висках и Кейт, со своей вызывающей юностью и вызывающим же взглядом, мол, смотри, я всё могу. Понятно, что меня захлёстывает неожиданным, я выключаю, выдыхаю и говорю себе, что это просто Тарантино и мне показалось. Мне иногда кажется.

Но потом я в Женеве в 5 утра спустилась в лобби маленькой гостиницы, где тихо-тихо доносилось из динамиков "Ой, Лёха, Лёха, Лёха, мне без тебя так плохо". Нет, я понимаю, русскоговорящая уборщица начала работу. Еще я понимаю, что, кажется, один из признаков бреда - искать знаки там, где их нет. Но в тот момент я осторожно присела на краешек дивана и подумала "Ахаха, мироздание, что ты делаешь, ахаха, остановись!"

Где-то до сих пор на этом "остановись" я и нахожусь. Меня не то, чтобы колбасит. Ощущение, как будто ты всегда ездишь на работу на одном и том же автобусе в одно и то же время. И всегда сидишь во втором ряду, у окна. А однажды утром ты заходишь в автобус, а твое место занято другим.

А я ведь знала, что не может быть так абсолютно, катастрофически хорошо без соответствующей расплаты. Карма она везде такпя, что против нее не попрешь.

Я котик и во мне Текстили.
Вчера я выпила. Если что, то дорогое шампанское такое же, как недорогое, в том смысле, что башка наутро от него болит так же. Зато оно такое вкусное, что когда я начинаю, я не могу остановиться, потому что волшебные пузырики. На данный момент в моей эпопеи по шампанскому самообразованию выигрывает Кристал. Оно такое, что все шампанское помимо него кажется жалкой пародией.
Но голова болит.
В 4 часа ночи (или утра?) в лобби отеля спустился Пресняков младший, который Зурбаган. Он был в капюшоне и в очках, но это не помогло мне узнать его. Сначала я поздоровалась, а потом обрадовалась - "А, так вы по-русски говорите!" и налила ему шампанского. "Меня Аня зовут," сказала я. "А меня - Володя," ответил он. Потом я ему долго доказывала, что где-то я его видела. Спрашивала про возможных общих знакомых, спрашивала, может, он с Лепры. Потом Володя извинился и сказал, что ему надо идти искать жену. Надел очки и капюшон, и ушел.
Спустя час до меня дошло. Я вспомнила Моральный кодекс и поняла, что с опознанием "звезд" у меня некоторые проблемы, что вводит "звезд" в ступор.
Сейчас на вертолетике в аэропорт, потом в Лондон вечером.

С Рождеством!

В 2013 году я многое планирую сделать и достичь. Однако, я поняла, что оглашать свои планы публично - первый шаг к провалу. То ли сглаз, то ли выдавание желаемого за действительное. Поэтому из списка целей не 2013 год я зафиксирую только самый важный пункт:

- Пить только дорогой алкоголь.

Огласите, пожалуйста, ваши планы на новогоднюю ночь.

Французы до смешного стереотипичны. Вчера я обедала два часа. Меньше и без вина - святотатство. Понимаю расовую неприязнь к англичанам. Француз не может не презирать человека, который обедает сэндвичем, чипсами и газировкой.

Поймала себя на том, что я снобствующий нищеброд.
Нас с Антоном знакомые пригласили на рождественстую вечеринку и, спустя некоторое время, объявили, что со всех присутствующих возьмут мзду, за еду и хозяйские хлопоты. Я думаю о том, чтобы никуда не ходить, не смотря на то, что хочется Рождества и компании. Потому что меня жаба душит платить за чужую готовку, которая заведомо будет хуже, чем моя. И это не пустые предположения, я знаю хозяйку.

Вчера я впервые в жизни попробовала опиаты. Но не по своей воле, а по настоянию врача.

Правила жизни от Богдановой:
1) Будь умной.
2) Не будь дурой.

Желательно еще соблюдать правила, что у меня не всегда получается. Иногда не получается совсем. В субботу ко мне в гости пришел давний друг астрофизик. Астрофизик живет в Оксфорде и стреляет разными пучками частиц в плазму. Это знаменательное событие разбудило во мне всю давнюю тягу к саморазрушению. Сначала я просто поплясала, но это мне показалось малодушным и я решила поплясать на столе, который опасно шатался. Но и это не помогло, поэтому я полезла плясать в раковину. Но и она устояла. Отчаявшись, я открыла банку сидра и решила присесть на пол, но слегка не рассчитала свои силы и со всей дури упала спиной о кран от батареи. После ночи агонии и утреннего болевого обморока, я посоветовалась с Антоном и решила, что нужно перестать быть стойким солдатиком и позвонить врачу, проконсультироваться. Врач проконсультировал меня тем, что вызвал скорую.

Сначала приехала милая девушка first responder, которая меня подняла, померила давление, дала таблеток и сказала, что сейчас меня повезут в больницу. "Это хорошо," ответила я, "но как же я поеду обратно, я же еле хожу". "Не бойся," ответила девушка, "в больнице тебе дадут таких хороших обезбаливающих, что обратно ты полетишь, как облачко". Потом приехала скорая помощь, в которую меня с Антоном аккуратно погрузили, дали подышать газиками и начали возить кругами. На второй круг мимо дома, у него обнаружилась вторая скорая помощь, врачи которой как раз собирались вызывать полицию и ломать дверь, так как им не открывали. Уговорив доблестных спасателей не ломать дверь, мы таки поехали в больницу. Всю дорогу, врач заполнял протокол, рассказывал мне о том, как он ненавидит все эти бумажки. Я косоглазила от газиков, а Антон хихикал. После недолгого ожидания в приёмном отделении больницы, к нам вышел огромный, чёрный врач и, первым делом, поинтересовался у Антона, является ли он моим отцом. Потом пришла медсестра со шприцом кодеина, я устроила истерику, меня в три голоса убеждали, что, мол, подумаешь, укол. Я сдалась и, через некоторое время, стала облачком.

На выходе, я имею ушибленный нерв, целый позвоночник, обещанные две недели боли, гору таблеток с разными болеутолительными функциами, включая опиаты, и походку кряхтящей старушки. Мне придется попрощаться с планами на декабрь, которые включали в себя бег, велосипедик, работу в предрождественских пабах, пешие прогулки по украшенным улицам Лондона, секс, алкоголь и танцы. Зато наркотиков у меня теперь много разных, и по рецепту.