Хожу пошатаваясь.

Определенно, много думать - вредно.

Сидя на стуле, задумчиво говорю:



- Прямо пойдёшь - олигархов зажравшихся найдёшь. Направо - злобных скинхедов повстречаешь. Налево дороги вообще нет, там кирпичная стена, от Берлинской осталась. А сзади одни фиги.

- Дурочка ты. Неопытная.

- Я не дурочка, я самая настоящая дура.



Это не депрессия. Старая жизнь разрушилась, а навую я ещё не придумала.

И всю жизнь я работаю на своё отдалённое лучезарное будущее. А вдруг будущего не будет? И что тогда скажут на моей гражданской панихиде?

Мысли о смерти посещают меня. Причем, не о своей смерти.

Кругом война, голод, дети от дизентирии умирают, давление падает, неонацисты демонстрации устраивают, врачи не умеют ставит точный диагноз, университеты не отвечают на заявки... А я тут кушаю.

Точка y? Где ты, точка y?

Самое ужасное что можно сказать человеку, это правда. Самое ужасное действие, это отсутствие такового.

Я говорю исключительно правду и постоянно бездействую. Не вижу смысла. Он отошел на минутку и затерялся в песках.

Мне вообще повезло. У меня родители сумасшедшие. Были бы нормальные, я бы была совершенно скучным человеком. А так... Какая русская девушка может похвастаться тем, что она говорит по-гречески с легким французским акцентом? Патологическая аномалия.



А это так, к настроению. По памяти. После пары строф из Еврения Онегина - первый стих, который я выучила в возрасте полутора лет.



Из дома вышел человек

С дубинкой и мешком

И в дальний путь, и в дальний путь

Отправился пешком.



Он шел все прямо, и вперед

И все вперед глядел

Не спал, не пил, не пил, не спал,

Не спал, не пил, не ел.



Но вот однажды на заре

Пришел он в темный лес,

И с той поры, и с той поры,

И с той поры изчес.



Но если как-нибудь его

Случится встретить вам,

Тогда скорей, тогда скорей,

Скорей скажите нам.



(с) Хармс.