На самом деле, меня не существует. Я – лишь собирательный образ чужих представлений обо мне. Интересно, что будет, если закончатся представления.

Первый снег покрыл мир робким пушком. Мир быстренько полил снег водичкой. Наутро нас ожидает прекрасный гололед и занимательные художественные покатушки на двухъярусных автобусах. И не стоит ни о чем говорить. Только разве что с девочками на работе, подпирая бочком стойку бара и разглядывая разводы на стеклах. Мертвый послеобеденный час. Зимой у всех обострение. И дело даже не в том, что, сука, холодно. Хотя, вероятно, именно в этом и дело. Потому что пальцы мерзнут, и хочется держать кого-то за руку.
Только дело не в этом. Обсуждаем. Я люблю обсуждать незначительные вещи с незначительными людьми. Незначительная вещь: вместе выбирать в магазине продукты для совместного поглощения. Я, все таки, необратимо гастрономическое существо.
Мне плохо и малейшее колебание окружающей среды может вызвать неконтролируемый поток слез. Это так прикольно – беспричинно заламывать руки. Особенно когда все – именно в этих руках. Дабы справиться с собой – готовлю яблочный пирог и курочку. Оставляю на плите. В доме много мужиков. Кто-нибудь непременно найдет и съест.

Независимость подразумевает зависимость от себя.
Сам себе наркотик. Одиночество размножается делением. А мозг все проще выключить, чем включить. Отключаюсь на работе и в автобусе. На лекциях и семинарах жадно жру информацию с видом зомби, которому изволили подать к столу свежих мозгов. Отключаюсь во время чтения, отключаюсь, когда готовлю, убираю, стираю. Отключаюсь, когда слушаю других.
Создается впечатление, что я существую только ради того, чтоб не слышать себя. И все сводится к тому, что если прислушаться к себе, она, там, уже где-то очень глубоко говорит: “Blow, blow me out, I am so sad, I don’t know why”.

У меня болит голова.
Только это не важно, потому что на самом деле меня нет.
Есть та, которую хвалят на работе и любят на факультете. У нее есть хорошие друзья, немного денег, курица на плите и планы на будущее. А ту, которая пьет и ревет, ревет и пьет, лежит, ревет и пьет, ее нужно выкинуть.

На самом деле, мы однажды умрем. Конечно, не все и не сразу, но именно этим все и закончится. Да и определение “мы” нам придумает кто-то, кто хорошо оторвется на наших похоронах.
А мы умрем. Потом подумаем: да, хорошо вчера погуляли. Что было то? Мы еще и в боулинге были? Что это за граненый стакан, где я и где моя сумочка?