кармический фигнолог
"весеннее обострение"Я культивирую жизненные философии, которым неплохо было бы следовать, чтоб достичь Нирваны, гармонии, мастерства Дзен, ненужное вычеркнуть. Вчера придумала модель идеальной жизни, принципиально новую, которой мог бы гордиться какой-нибудь третьесортный глянцевый журнал (а вообще-то интересно, они первосортными бывают? И как их отличают?) Философия следующая:
«Я не умею ничего из того, что мне нравится. Но я буду продолжать это делать с упорством, которому позавидовал бы осел. Потому что однажды миру надоест наблюдать за этой безвкусицей, и он решит: раз она все равно это делает, пусть уж делает это хорошо, хоть смотреть приятно будет. И случится чудо».
Все было бы хорошо, у меня бы началась Новая Жизнь Совторника, если исключить мое собственное несоответствие себе и всему сказанному мною. Мне бы очень хотелось говорить то, что я думаю. Но для начала мне бы очень хотелось понять, что я думаю. А для этого мне необходимо перестать бояться процесса мышления в целом. А мышление у меня атрофировалось за ненужностью. Видимо, оно существует где-то за пределами меня, потому что ходят упорные сплетни о том, что некие проблески его наблюдаются у меня в глазах. Но только иногда.
А обычно у меня слишком широкие брови, слишком одеяло-подобное пончо, слишком ирландская музыка, слишком неубрана комната… Слишком и без причины. Экстремальность без почвы, потому что без ума грех не порезвится и не подивиться способностям собственной глупости. Потому что когда куча мелкой гадости собирается вместе получается одна очень большая неприятность. Но самое противное в этой большой неприятности это то, что невооруженным глазом она совершенно незаметна. И, вроде, жизнь идет своим чередом, и, вроде, повода для беспокойства нет, и вроде звезды за окном, и целый мир, и бездонное небо. А ведь нет, они прячутся по темным углам комнаты, прекрасно зная, что я физически не переношу яркого света, и их так много, что если газетой прибить одну, то пока твое внимание отсутствует, появится еще 5 новых. Виски можно затмить комнату совсем, тогда не будет видно ни неприятностей, ни комнаты, ни света. Можно сменить комнату, если хватит сил, решительности и денег. Можно включить, наконец, весь свет и распахнуть ставни, но нет гарантии, что неприятности не мутируют и не адаптируются к новым условиям, как крысы к крысиному яду.
Я противоречива.
Я лелею свою противоречивость. Я вдохновлено зачитываю трактаты о безумности мира сего, прихожу домой, сажусь на стул и начинаю бояться всего. Мира, себя, людей, будущего. Чего угодно, лишь бы это противоречило моим страстным намереньям. Лишь бы это было достаточно веской отмазкой от моих же грандиозных планов. Я не могу, я не хочу, я боюсь, мне это не надо, я совершенно запуталась, алло, по пиву? По пиву. Увы, я не едина в двух лицах. Единства своих двух лиц смог добиться только великий Янус. Мои два лица существуют отдельно друг от друга, благо, пока не достигая состояния шизофрении. Тайлер – лишь крайний вариант. Раздвоение личности – крайняя стадия двойственности этой личности. Иногда мне хочется быть куском пластилина, чтоб мне предали окончательную форму, чтоб я ощущала себя личностью. Личностью, которая за счет своей податливой натуры еще не утеряла способности адаптироваться. Я даже не хочу быть мраморным титаном. Моя лень мне не позволит держать небо, я принципиально не люблю любой дискомфорт. Я хочу быть человечком из пластилина. А пока я – песок, который льется сквозь пальцы. Я – тысяча несогласованных между собой частичек, каждая из которых орет о том, что именно она достойна места под солнцем в этом мире. Так и получается, что я постоянно вру. И себе, и окружающим. Когда я пою песню, прыгая по поребрику, совершенно трезвая, неадекватно веселая – я вру, потому что все равно я давлю в себе пошлость под названием «мировая скорбь». Когда я реву в подушку я себя ощущаю еще более подлой лгуньей, потому что по подсознанию мелькает солнечный лучик веры в светлое будущее. Когда я ломаю ногти, царапая стол со злости, я подло вру, потому что я полностью довольна миром. Когда я говорю, что нахожусь в полной гармонии с окружающим миром, мне хочется дать себе по морде за вранье…
Так и живем. До боли хочется, чтоб кто-то встряхнул за плечи, проорал на ухо «Определись, девочка. Направь свою чертову энергию в одном направлении и у тебя все получится!» Или хотя бы налил рюмку коньяку и сказал «расскажи» и тогда, рассказав, я сама все пойму. Только встряхивать меня никто не собирается, а сама себя встряхнуть я не могу, гравитация не позволяет, и веры в свою правоту, даже в смысле своих желаний нет…
А еще, блин, будущий мастер словесности, который двух слов связать не может! Который ищет слово “passion” в толковом словаре русского языка где-то под буквой П. О да, полное отчуждение от мира сего. Я открыла банку кока-колы и решила посмотреть на часы. Я повернула руку с кока-колой и часами и кока-кола начала выливаться из банки мне на куртку и брюки. Пока до меня дошло, что бульканье – из банки, было уже поздно. Она вся пролилась. Мои деньги, вместе с моими мозгами вытекли прямо на пол, и я долго стояла в задумчивости, рассуждая о принципе мысли и изменчивости мира сего. Пошлость на банальности. Банальность на пошлости. А мне говорят, ты еще слишком молода. А мне говорят, у тебя еще слишком мало жизненного опыта. Только жизнь сможет показать кто ты на самом деле… Но осознание себя должно появится перед опытом, иначе опыт, это просто ошибки, названные красивым словом. И я никогда не смогу ничего сказать миру, потому что пока я себя не пойму, все мои мысли – только о себе. И единственное, на что я способна это сидеть и культивировать собственную запутанность, потому что все остальное требует действий и сил, а я ленивая и слабая. А что бы изменить два последних недостатка тоже нужно действий и сил… Замкнутый круг. У меня нет ГСП и минотавров, нет Зоны и дремучих джунглей, нет туманности Андромеды и морских глубин. Есть только мой собственный Град Обреченный, который я с удовольствием построила себе сама, старательно следуя всем чертежам и описаниям. У меня есть стол, стул и остеохондроз. У меня нет даже себя, чтоб наполнить это хоть каким-то смыслом.
Но чего я никогда не пойму, так это куда деваются те самые моменты… Будь то утром на балконе с кофе и сигаретой морским прибоем до которого рукой подать и практически совершенным человеком разговаривающим со мной из-под балкона стоя на бортике высохшего фонтана… Будь то хриплое пение в три часа утра сидя на неудобном диване когда опьянение уже проходит но ты поешь и знаешь что вместе с тобой поют все… Будь то глупая фраза неудачно брошенная на прощанье… Меня часто любят судить по глупости и абсурду самых счастливых моментов в моей жизни… Господин Макензи, которого я сама из головы выдумала, сказал однажды по этому поводу: «нельзя судить человека по его определению счастья. Это нечто настолько личное, что это почти приравнивается к ковырянию в чужом носу. Момент истинного счастья – это когда нечто внешнее настолько внедряется в душу человека, что на мгновение становится с ней единым целым. Самый счастливый момент в моей жизни случился когда я лежал один в купе в ночном экспрессе и смотрел на звезды. И это было много-много лет назад.»
По сути, а по сути, мы больше ничего не говорим и не пишем. Только чувства да сплетни. По сути, больше ничего и не существует. Доказано древними греками и дядюшкой Шекспиром.
О! Я сколько угодно могу выливать свои недостатки никотина на бумагу. Мне было что сказать, честно. Но оно не говорится… Застряло, как рыбья кость в горле.
У гениев весеннее обострение. Гении подтверждают свою гениальность. Я, пожалуй, замолчу.
«Я не умею ничего из того, что мне нравится. Но я буду продолжать это делать с упорством, которому позавидовал бы осел. Потому что однажды миру надоест наблюдать за этой безвкусицей, и он решит: раз она все равно это делает, пусть уж делает это хорошо, хоть смотреть приятно будет. И случится чудо».
Все было бы хорошо, у меня бы началась Новая Жизнь Совторника, если исключить мое собственное несоответствие себе и всему сказанному мною. Мне бы очень хотелось говорить то, что я думаю. Но для начала мне бы очень хотелось понять, что я думаю. А для этого мне необходимо перестать бояться процесса мышления в целом. А мышление у меня атрофировалось за ненужностью. Видимо, оно существует где-то за пределами меня, потому что ходят упорные сплетни о том, что некие проблески его наблюдаются у меня в глазах. Но только иногда.
А обычно у меня слишком широкие брови, слишком одеяло-подобное пончо, слишком ирландская музыка, слишком неубрана комната… Слишком и без причины. Экстремальность без почвы, потому что без ума грех не порезвится и не подивиться способностям собственной глупости. Потому что когда куча мелкой гадости собирается вместе получается одна очень большая неприятность. Но самое противное в этой большой неприятности это то, что невооруженным глазом она совершенно незаметна. И, вроде, жизнь идет своим чередом, и, вроде, повода для беспокойства нет, и вроде звезды за окном, и целый мир, и бездонное небо. А ведь нет, они прячутся по темным углам комнаты, прекрасно зная, что я физически не переношу яркого света, и их так много, что если газетой прибить одну, то пока твое внимание отсутствует, появится еще 5 новых. Виски можно затмить комнату совсем, тогда не будет видно ни неприятностей, ни комнаты, ни света. Можно сменить комнату, если хватит сил, решительности и денег. Можно включить, наконец, весь свет и распахнуть ставни, но нет гарантии, что неприятности не мутируют и не адаптируются к новым условиям, как крысы к крысиному яду.
Я противоречива.
Я лелею свою противоречивость. Я вдохновлено зачитываю трактаты о безумности мира сего, прихожу домой, сажусь на стул и начинаю бояться всего. Мира, себя, людей, будущего. Чего угодно, лишь бы это противоречило моим страстным намереньям. Лишь бы это было достаточно веской отмазкой от моих же грандиозных планов. Я не могу, я не хочу, я боюсь, мне это не надо, я совершенно запуталась, алло, по пиву? По пиву. Увы, я не едина в двух лицах. Единства своих двух лиц смог добиться только великий Янус. Мои два лица существуют отдельно друг от друга, благо, пока не достигая состояния шизофрении. Тайлер – лишь крайний вариант. Раздвоение личности – крайняя стадия двойственности этой личности. Иногда мне хочется быть куском пластилина, чтоб мне предали окончательную форму, чтоб я ощущала себя личностью. Личностью, которая за счет своей податливой натуры еще не утеряла способности адаптироваться. Я даже не хочу быть мраморным титаном. Моя лень мне не позволит держать небо, я принципиально не люблю любой дискомфорт. Я хочу быть человечком из пластилина. А пока я – песок, который льется сквозь пальцы. Я – тысяча несогласованных между собой частичек, каждая из которых орет о том, что именно она достойна места под солнцем в этом мире. Так и получается, что я постоянно вру. И себе, и окружающим. Когда я пою песню, прыгая по поребрику, совершенно трезвая, неадекватно веселая – я вру, потому что все равно я давлю в себе пошлость под названием «мировая скорбь». Когда я реву в подушку я себя ощущаю еще более подлой лгуньей, потому что по подсознанию мелькает солнечный лучик веры в светлое будущее. Когда я ломаю ногти, царапая стол со злости, я подло вру, потому что я полностью довольна миром. Когда я говорю, что нахожусь в полной гармонии с окружающим миром, мне хочется дать себе по морде за вранье…
Так и живем. До боли хочется, чтоб кто-то встряхнул за плечи, проорал на ухо «Определись, девочка. Направь свою чертову энергию в одном направлении и у тебя все получится!» Или хотя бы налил рюмку коньяку и сказал «расскажи» и тогда, рассказав, я сама все пойму. Только встряхивать меня никто не собирается, а сама себя встряхнуть я не могу, гравитация не позволяет, и веры в свою правоту, даже в смысле своих желаний нет…
А еще, блин, будущий мастер словесности, который двух слов связать не может! Который ищет слово “passion” в толковом словаре русского языка где-то под буквой П. О да, полное отчуждение от мира сего. Я открыла банку кока-колы и решила посмотреть на часы. Я повернула руку с кока-колой и часами и кока-кола начала выливаться из банки мне на куртку и брюки. Пока до меня дошло, что бульканье – из банки, было уже поздно. Она вся пролилась. Мои деньги, вместе с моими мозгами вытекли прямо на пол, и я долго стояла в задумчивости, рассуждая о принципе мысли и изменчивости мира сего. Пошлость на банальности. Банальность на пошлости. А мне говорят, ты еще слишком молода. А мне говорят, у тебя еще слишком мало жизненного опыта. Только жизнь сможет показать кто ты на самом деле… Но осознание себя должно появится перед опытом, иначе опыт, это просто ошибки, названные красивым словом. И я никогда не смогу ничего сказать миру, потому что пока я себя не пойму, все мои мысли – только о себе. И единственное, на что я способна это сидеть и культивировать собственную запутанность, потому что все остальное требует действий и сил, а я ленивая и слабая. А что бы изменить два последних недостатка тоже нужно действий и сил… Замкнутый круг. У меня нет ГСП и минотавров, нет Зоны и дремучих джунглей, нет туманности Андромеды и морских глубин. Есть только мой собственный Град Обреченный, который я с удовольствием построила себе сама, старательно следуя всем чертежам и описаниям. У меня есть стол, стул и остеохондроз. У меня нет даже себя, чтоб наполнить это хоть каким-то смыслом.
Но чего я никогда не пойму, так это куда деваются те самые моменты… Будь то утром на балконе с кофе и сигаретой морским прибоем до которого рукой подать и практически совершенным человеком разговаривающим со мной из-под балкона стоя на бортике высохшего фонтана… Будь то хриплое пение в три часа утра сидя на неудобном диване когда опьянение уже проходит но ты поешь и знаешь что вместе с тобой поют все… Будь то глупая фраза неудачно брошенная на прощанье… Меня часто любят судить по глупости и абсурду самых счастливых моментов в моей жизни… Господин Макензи, которого я сама из головы выдумала, сказал однажды по этому поводу: «нельзя судить человека по его определению счастья. Это нечто настолько личное, что это почти приравнивается к ковырянию в чужом носу. Момент истинного счастья – это когда нечто внешнее настолько внедряется в душу человека, что на мгновение становится с ней единым целым. Самый счастливый момент в моей жизни случился когда я лежал один в купе в ночном экспрессе и смотрел на звезды. И это было много-много лет назад.»
По сути, а по сути, мы больше ничего не говорим и не пишем. Только чувства да сплетни. По сути, больше ничего и не существует. Доказано древними греками и дядюшкой Шекспиром.
О! Я сколько угодно могу выливать свои недостатки никотина на бумагу. Мне было что сказать, честно. Но оно не говорится… Застряло, как рыбья кость в горле.
У гениев весеннее обострение. Гении подтверждают свою гениальность. Я, пожалуй, замолчу.
Гении подтверждают твою гениальность.
А остальное - на у-мэйл.
У меня сейчас только ром. Будешь? (наливает) Расскажи.
А вообще-то, мне как-то после такой записи и сказать нечего. Наступило облегчение, да