Каждое утро, проезжая на автобусе по загородным вечно-выжженным полям, я замечаю один очень примечательный забор. За забором, в зарослях из культивированных деревцев скрывается белый домик с красной черепичной крышей. Домик ничем не примечателен, он почти как кукольный, я такие, только маленькие, в детстве жгла… Не любила я кукол. Зато забор… Забор – ржавой сеткой. И на этой ржавой сетке каким-то неимоверным образом распяты три старых и больших плюшевых медведя – один огромный, желтый, с толстыми лапами, второй поменьше, черный, с ручками и ножками-веревочками, третий маленький и бурый. Они смотрят на меня грустными глазами-бусинками. Наверно, в домике живет Маша, а медведей она вывесила в качестве знака-предосторожности…

Try again… “ Непредвиденный шаг, не придуманный снег ”

Кажется, ни в какой Warwick я не поеду. Если хватит денег на обучение, то не хватит на общежитие и пропитание. Если хватит на жилье и еду, то не хватит на университет. Университет высшей лиги – работать во время семестров можно только на очень маленькую ставку. Заработанных денег не хватит даже на общежитие толком. Впрочем, всегда могу проработать год и поступить на следующий год, на нормальную, нужную специальность…

Try again…

Сегодня я придумала песенку. Песенка очень смешная, следующего содержания: “Rivers, waters… Fishies, whales…” Повторяется столько раз, сколько возможно, не умерев со смеху. Почему это смешно я сказать не могу. Наверно, секрет заключается в ее исполнении. Главное ее петь хором, а потом послушать новую байку про ходячих лягушек. Сегодня ходячие земноводные вновь спасали мир. Мир хотела захватить ожившая книга по введению в философию. Весь ужас заключался в том, что у книги были очень широкие но совершенно поверхностные знания и понимания мира. Лягушки монотонно зачитали страницу из Вольтера и затем страницу из Канта и книга рассыпалась пылью. Мир был спасен…

Try again… “Ни вперёд, ни назад, наизнаку, напролом”

Самое ужасное заключается в том, что я никак не могу сделать так, чтоб я не набрала входное количество баллов. Если бы я завалила экзамены, мне бы не пришлось никому объяснять почему я еще год не буду нигде учиться… Но как на зло, чем меньше я учу, тем лучше я учусь. “Marvellous essay”, “Excellently argued”, “Ma cherie, tu est nee pour etre poete” и под занавес учитель по литературе, видимо, как обычно, слегка нетрезвый: “Salutations, my dear. I was highly astound. I reckon Shakespeare himself would be proud to see such essays written on his works…” Я две недели не открывала учебника. Намеренно и безрезультатно…

Try again…

У меня есть огромный лист папоротника. Я его долго собирала сама, из палочек и непонятных лоскутков, которые отец мне привез из Икеи. Лист папоротника я повесила на стену, да так, что теперь компьютер у меня как раз под ним. Мне здесь уютно. Я здесь в тенистом убежище, в манящей прохладе джунглей. Если прислушаться – у меня тут и цикады поют. Системный блок – одна большая, очень толстая цикада. А на стебле огромного листа папоротника сидит маленькая серая коала, которую мне привезла подруга из Австралии. Коала держит в лапке темно-синий флажок, на котором несколько белых звезд и знаменитый Британский union jack. Как подумаю сколько километров пролетела эта бедная зверушка, так мне хочется ее приласкать и почесать ее за ухом.

Try again… “Смыв потери и страх, обратил слова в прах”

Мой дед – очень мудрый человек. Он действительно курит исключительно Беломор, считая, что по качеству он намного превосходит любые дорогие сигареты. Так вот, мой мудрый дед считает, что петь, задирать ноги, бренчать по струнам, мазать холсты краской и сквернить бумагу чернилами – благородный досуг. Но прежде всего, человек должен уметь заработать себе на жизнь и не пить кровь из чужих шей. Только тогда этот человек в праве называться человеком и творит то, что диктует ему взбредшее в голову вдохновение. Мой дед меня очень любит, но никогда не поймет. А я его, кажется, понимаю. Он был прав, и все были правы, кроме меня…

Try again…

В последний день моего пребывания в Канаде, мы собрались с ирландцами завтракать. Мороз был -25. Я была в тонкой курточке поверх футболки – уже собралась лететь обратно в Афины. Ветер дул прямо в лицо, наметая в волосы, которые я не додумалась покрыть шапкой, обильные хлопья снега. Мне не было холодно. Мы бежали по сугробам, метали друг в друга снежки, и запыхаясь выкрикивали какая ужасная страна – Канада, но как, все таки, здорово, что все мы здесь сегодня собрались. А потом мы пили чай и обсуждали как родственны ирландские и русские души А в ночь до этого я сидела на диване, задрав босые ноги и обсуждала с девушкой, которая называлась красивым именем Сиена, розовые пески Бермуды…

Try again… “В незнакомых домах, на чужом языке”

«Да что ты понимаешь… Ты же – русская». Несомненно, на мир опустилась волна толерантности, интернационализма и культурного обмена. В связи с этим, в маленьком мирке, в котором я обитаю, началась волна истерического национализма. Со стереотипом патологического алкоголика я еще могу смириться – плевать хотела. Но когда меня обвиняют в том, что я не могу понять свободу мысли, или античную греческую культуру на меня находит ступор. Как так может быть вообще, в принципе? Я, которая так стремилась к свободе… Я, которая так маньякально изучала каждую крупинку греческой истории и мифологии. Но нет, я, как оказалось - отголосок СССР. Не умею мыслить, не хочу мыслить, и ничего не знаю. Боже, какие предрассудки ограниченных существ. Я бы плевала, если бы мне не было так мерзко. Я – русская. Я даже горжусь этим, если бы не эти подлые стереотипы.

Try again…

В прошлую субботу нам ужасно захотелось красного вина. Именно греческого, с какого-нибудь хорошего виноградника, недорогого… До начала сеанса оставалось 20 минут. Мы бегали по улицам, искали открытый магазин, ведь по субботам у нас абсолютно все закрывается в 6 вечера. Каким-то чудом добыли напиток богов, и тут ребром стал вопрос: как же так? Бутылка есть, а штопора нет. С моей легкой руки мы снова носились по улицам, штурмом взяли какой-то злачный бар и буквально со слезами на глазах умоляли мальчика за стойкой открыть нам эту пресловутую бутылку. Мальчик оказался добрым, так как бутылку он нам открыл и даже поставил нам песню по заказу, которую мы не дослушали, так как уже опаздывали на сеанс. С помощью отсутствия ума и моей сумки мы контрабандой пронесли открытую бутылку вина в зал и дружно распивали ее там, на виду у изумленной публики и Николь Кидман на экране.

А с тем, с которого можно было писать главных героев и тем, с кем я встречала Новый Год, все равно ничего не могло быть… Они любят белое вино. Какая гадость.

Try again… “В жёлтых линиях сна торопилась к весне”

Я не люблю говорить о своих снах. Практически каждую ночь, вот уже почти год, меня жгут на дыбе. Руки связаны за спиной, во рту – кляп, дрова и хворост поджигают. Языки пламени сначала ласкают меня, ведь мне всегда холодно, а во сне, когда меня жгут, я наконец согреваюсь. Но потом огонь начинает прожигать меня, я чувствую, как он терзает мои мышцы, как пронзает до костей… И когда боль становится нестерпимой я просыпаюсь. После этого мне ничего не снится. А когда мне не снится дыба, мне снятся галлюцинации на тему реальной жизни, как я встаю, брожу по квартире, вижу спящих родных, смотрю в окно и вижу там странности – живого Шекспира или Чосера, или бегущую рысь, и тогда я понимаю, что это – сон, а проснуться не могу.



И никто не узнал, что несла в рукавах,

Что таила внутри, как вставала по утрам,

Как прошла по воде удивляя небеса,

Позабыв обо всём растворилась в дожде.