В детстве все желания – слонопотамовских масштабов, а невыполнимых желаний не существует. Если желания не исполняются, то можно топнуть ногой, прыснуть слезами, обвинить непослушных взрослых. Но мысль о невыполнимости чего-либо совершенно не приходит в голову.

В юношестве обвинения непослушных взрослых приобретают те же слонопотамовские масштабы, что и желания. Теперь в невыполнимости виноваты абстракции: мир, социум, для особо одаренных – бессердечная машина капитализма.

А потом... Не знаю как у всех, но у меня желания становились все более крохотными, игрушечными практически, карманными и иногда, о ужас, меркантильными, что после юношества особенно странно наблюдалось. И внутри тешится косточка, вокруг которой все это нарастает. Хочу гармонии. Гармонии хочу. Такой, которая стоит из мелких малюсеньких мелочей, вполне обыденных и таких близких.

И ходишь себе, рисуешь на флипчарте, что внутри головы, конкретно ту совокупность мелочей. И понимаешь, что это – невыполнимо. По крайней мере сейчас, по крайней мере для тебя. И винить в этом некого.