Что надеть? Что надеть? Что надеть??

Чувствую себя хорошей итальянской бабушкой. Вынашиваю планы о том, как убить ближних огромными количествами вкуснейшего мяса.

У меня внутри - банка с червяками. Стоит меня задеть, как они начинают ползти изо рта, мерзкие грязные штуки.
А если держать рот закрытым, они жрут меня изнутри.

Пристально слежу за этим чуваком. Его путь от качка до толстячка я прошла за неделю. Всю эту неделю я ем. Ем, чтобы найти тот идеальный момент между предвкушением стыда и стыдом. Этот прекрасный момент чистого наслаждения вкусом.

Комнаты в доме престарелых у всех одинаковые, но свои. В комнате К. на подоконнике стоит маленькая икона Богородицы и небольшая коллекция духов. Она сидит в кресле и улыбается улыбкой звезды Голливуда и с гордостью рассказывает, что они все звубы у нее свои. Что она всё может делать сама и ничего не боится. Только вот ноги не ходят и ей очень стыдно постоянно напрягать персонал своими передвижениями. Но они тут все друзья, хоть она и не говорит по-английски почти, а они по-гречески не говорят совсем. Она прекрасно держит себя в руках, развернуто отвечает на все вопросы, шутит. И срывается, совершенно неожиданно: "Дочь говорит, что у меня почти закончились деньги и я не смогу здесь остаться.". Дочь распоряжается деньгами, К. попросила ее сама. В самом конце экспертизы, социальный работник спрашивает у К., часто ли дочь забирает ее домой. "Я обожаю своих внуков," говорит К. Я повторяю вопрос, меняю формулировку, корректирую перевод, хотя прекрасно вижу, что К. поняла с первого раза. Она улыбается, а глаза ее наполняются слезами. "Ни разу," шепчет она. "А теперь она говорит, что у меня заканчиваются деньги и мне пора умереть". Я перевожу. Социальные работники делают заметки в своих папочках. В комнате пахнет духами Escada.

Девушка из Карибского моря трудилась над моей головой семь часов. По ощущениям, с меня содрали скальп и подвесили к голове еще одну голову. С волосами сложно.

Тема моей диссертации звучит так:

"The narrative characterisation of Dublin and its national implications in contemporary popular Irish literature"

Пойду убьюсь.

А Стив Джобс-то всё...

УРА! После недель шатания по кулуарам факультета, писем зав. кафедрой и прочего траляля, под мою диссертацию нашли научного руководителя. ^___^
Айнанэшечки.

Одна плохая стрижка и я качусь, качусь в адовы ебеня, прямиком в вечную осень, с горочки на велосипеде, встречный ветер размазывает слезы, а окружающий мир с машинками и фонарями выглядит как картина импрессиониста какого-то, не помню какого, потому что я вдруг осознала, что эрудиция, за ненадобностью, у меня отвалилась.
Где-то мои подруги дружат между собой, а я качусь, качусь по темной дороге, из ниоткуда в никуда.
По теории бесконечных вселенных, должна быть вселенная, где я бесконечно счастлива, хотелось бы туда заглянуть хоть одним глазком, чтобы понять, как это выглядит.
Хотя, наверно, в той вселенной бесконено повторяется одна секунда. Передайте женщине соль. Одна секунда абсолютного, чистого счастья, навсегда забытая, стертая из памяти, чтобы оставить место для другой, несомненно ценной информации.
Мне самой смешно от того, как я по-детски несчастна и обижена. Ведь совершенно справедливо, что человек - не нужен никому, никому ничем не обязан, никому ничего не должен и никому не интересен.
О боже, боже, в зеркале столько морщин. Я улыбаюсь и из зеркала не меня смотрят эти складочки и лапки невиданных зверей. Антон говорит, что если бы я жила в древнем Египте, я бы спокойно умывала лицо кровью юных рабынь, в надежде сохранить молодость.
Меня бросает из крайности в крайность. От ощущения собственной молодости до ощущения собственной ветхости за два месяца. С моего лица капает время.
Мой вклад в историю заключается в том, что я не внесу в нее никакого вклада. Оберегаю человечества от тепловой смерти. Разговариваю в голове с воображаемыми собеседниками, делаю воображаемые дела, воображаемо творю и воображаемо созерцаю.
Я никогда не проведу молодые годы в Париже, у меня не будет стройных ног и нормального гардероба, мужчины не будут сходить от меня с ума, дети не будут просить моего автографа на улицах, я не буду путешествовать по миру с лекциями, я даже на горочку заехать, без боли в ногах и груди не смогу никогда.
Почему я решила, что убила в себе какой-то зародыш чего-то прекрасного? Что за мания величия?
Как же я устала от себя, от этих черных рук, которые перехватывают горло, хватаются за ноги и за волосы, мешают двигаться и тыкают лицом в себя саму, как щенка в свежую лужицу.
Парам-пам-пам.
Что-то я это, того, устала и загрустила малость.